Письмо Троцкого жене

     Публикуемый ниже документ - письмо  Л. Д. Троцкого от 19 июля 1937 года
своей  жене,  -  Н.И.  Седовой-Троцкой,  -  хранится  в  архиве  Троцкого  в
Хогтонской   библиотеке  Гарвардского  университета,  фонд   bMs  Russ  13.1
(10598-10631), папка 8.
     Машинописная  копия письма  хранится  также в  международном  институте
социальной  истории (Амстердам),  в  фонде бумаг  Троцкого и  его  сына Льва
Седова "Cоциалистический интернационал большевиков-ленинцев" (SIBL).
     Следует  отметить, что  в  том же 1937 году  Троцкий  вел  очень личный
дневник, предназначавшийся  только для  глаз  Троцкого  и  его  жены Наталии
Седовой  и что этот дневник, видимо, Троцким или его женой  был впоследствии
уничтожен. Письмо от  19 июля  1937  года  уничтожено не  было.  Более того,
рукописный  текст  был  перепечатан,  и  в  копии  письмо было  переслано  в
Амстердамский  архив. Это дает основания  предполагать, что и Троцкий, и его
жена не возражали против оставления этого письма потомкам.
     Публикуя  этот единственный  в своем  роде документ,  мы  предоставляем
читателю право самому  сделать  выводы о личности автора письма,  одного  из
вождей русской и мировой революции.
           Юрий Фельштинский (y.felshtinsky@verizon.net)

     Это письмо отправляю другим путем 19/VII 1937 [г.], 13 часов.
     Сейчас  буду  обедать. - После  того, как отправил тебе  письмо, мылся.
Около  10 1/2 приступил к чтению старых газет (для статьи)  , читал, сидя  в
chaise longue под деревьями, до настоящей  минуты. Солнце я переношу хорошо,
но для глаз  утомительно. Нужны, очевидно, темные очки. Но как их купить без
меня? Почти немыслимо.
     В  воскресенье Ландеро хотели пригласить меня на завтрак, но я  спасся,
приехав сюда поздно. Возможно, что такое приглашение последует  в  следующее
воскресенье.  Имей это в виду, если приедешь  сюда до  воскресенья: платье и
пр[очее]. Мне придется, видимо, ехать, как есть: к столь знаменитому бандиту
они  отнесутся  снисходительно,  но  жена бандита  - как-никак  дама,  одним
словом, леди,  в задрипанном  виде ей не полагается ездить  к  лордам. Прошу
сурьезно учесть!
     Сейчас буду есть собственноручно  пойманную рыбу, потом залягу отдыхать
часика на два, затем совершу прогулку.
     Физическое самочувствие хорошее. Моральное - вполне удовлетворительное,
как видите, из юнкерского (58-летний юнкер!) тона этого письма.
     Обедать не зовут. В среду поеду, вероятно, в Пачука - отправить письма,
поговорить по  телефону  или  послать,  в  случае  .надобности,  телеграмму.
Опасаюсь, что не застану тебя дома. Но я смогу провести  в Пачука часа 2-3 и
дождаться тебя.
     Могу  приехать  до  9  часов утра  и,  следовательно,  застигнуть  тебя
наверняка, если  ты не будешь  уже в Корнавана.  - Кстати:  ты говорила, что
поедешь  дня  на  два. Этого  абсолютно  недостаточно.  Надо  оставаться  до
восстановления обоняния. Здесь на этот счет условия неблагоприятные.
     Обедал. Лежа,  читал Temps. Заснул (недолго)  Сейчас  3 1/2. Через  1/2
часа  чай. Отложить  прогулку?  А  вдруг  дождь.  Пожалуй, пойду  сейчас.  -
Наталочка, что вы делаете теперь? Отдыхаете (от меня) ? Или у тебя операция?
Опять флюс? Как бы хотелось, чтоб ты  оправилась полностью.  Как бы хотелось
для тебя крепости, спокойствия, немножко радости.
     С тех  пор, как приехал  сюда,  ни разу не вставал мой бедный  хуй. Как
будто нет его. Он  тоже отдыхает от напряжения  тех  дней.  Но сам я, весь,-
помимо него,- с нежностью думаю о старой, милой пизде. Хочется  пососать ее,
всунуть  язык в  нее,  в самую глубину.  Наталочка, милая, буду  еще крепко-
крепко ебать тебя и  языком,  и хуем. Простите, Наталочка,  эти  строчки,  -
кажется, первый раз в жизни так пишу Вам.
     Обнимаю крепко, прижимая все тело твое к себе. Твой Л.